Последнее время очень мало писал стихов на музыку. Если честно, вообще, мало писал. После «Мы где-то рядом» я два года блуждал в себе и в один момент запутался окончательно. В «Мы где-то рядом» я сказал о себе и о рэпе всё что хотел. В «Там за лесом» дополнил чашу. Стало понятно писать о себе мне надоело. Надоела форма. Надоело метаться между тем «рэпер я или не рэпер». Мое эго насытилось. Это была отправная точка для поисков.

Нет, я не стал перебирать другие формы подачи материала. Я продолжал и продолжаю настраивать себя как инструмент, учусь им пользоваться. И ждать. Я жду того самого ощущения, когда пойму, что пора писать. Форма теперь совсем не важна. Рэп, стихи, монологи, танцы, музыка — выбор не важен.

За два года родилось, кажется, песен пять. Я не писал их, они пришли сами. Надеюсь мы запишем их и я смогу поделиться с друзьями.

И пришли несколько стихов. Стихи я никогда не публиковал, но чувствую — пора. Мне интересно как они будут читаться в головах других людей. Пока один, он последний.

_________

Я искренне верил, что я — самое важное семя!
Ну, может, ещё есть парочка избранных.
Остальные в быта полях сорняки свои сеют,
Слепы и не видят «ту самую» истину.

Пришло и мое время. Тупится слово,
И рыхлые строки, с моим эгоизмом в основе.
Изводят меня на пустое. И сводят с ума.
Покинул опочивальни чувств меценат.

Тарабарщина. Вкусовщина. Изящно
Обманчива. И, что отвратно, местами красива.

Вот кто я себе? Стал «никем» постепенно.
Вокруг меня люди, с историей, болью и бурей
Эмоций. Которые сложно понять,
сострадая себе и лелея себя.

Вот он, на скамейке! Не трезвый, шершавый.
И без оценки смотреть на него себе разрешаю,
За долгое время, возможно, впервые.
Эх, эгоизм, потерпи чуть-чуть, милый!

У него сколоты в кровь тяжелые руки,
Голос, натаскан на ссоры и ругань,
Царапает связки. Взгляд близорукий.
И жидкость в коленных рессорах замерзла. Потух он.

Любопытно, и чуточку брезгуя, пялится социум.
Близ него воздух противный и вязкий,
По широкой спине пятнами пятится солнце,
По другим же, вот-вот уже пустится в пляски.

Его судьба в сравнении с нами, сопоставима едва ли.
Роскошная трапеза его вечерами, для тебя, верно, «еда ли...»

За ним есть что-то ещё, помимо уныния
И за этим прохожим. И За другом моим,
За бледною кожей и видом наивным.
Скрывается то, чем мне музу кормить бы.

Раскроются шоры. Сниму капюшон я.
Причесан, побрит. В ответах — открыт.
Подойди ближе, если все же прощен я.
Теперь я услышу, если плачешь навзрыд ты.